Григорий Александрович Сербаринов родился 25 января 1880 года в селе Нижне-Плуталово Зарайского уезда Рязанской губернии.
Григорий начал учиться в Рязани, где в 1901 году закончил Духовную
семинарию. В 1905 году в степени кандидата богословия он завершает учебу в Санкт-Петербургской Духовной академии.
В 1909 году Григорий принял сан и начал служение на приходе своего
тестя, священника Иоанна Дмитриевича Шишова, известного петербургского пастыря отслужившего более 30 лет священником в домовой церкви Петропавловской больнице.
Патриархом Тихоном о. Григорий был назначен в Комиссию по вопросу присоединения Англиканской церкви к Православной.
В ходе работы Комиссия пришла к выводу о невозможности воссоединения без изменения вероучения Англиканской церкви.
Протоиерей Григорий вел беседы в полицейских домах Петрограда,
назначался проповедовать в Казанском соборе, был избран членом
Миссионерского Совета и кандидатом в члены Правления Духовной семинарии.
Его труды были отмечены наградами: камилавкой, наперсным крестом с украшениями, палицей, но главным в его жизни было пастырское служение.
Начиная с 1912 года, в течение десяти лет, о. Григорий служил в
церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радостей» на Шпалерной улице, д.35.
В доме под № 3, по Воскресенскому проспекту (сейчас пр-т
Чернышевского), в старинном доме причта, вплотную примыкающем к этой церкви, находилась квартира священника.
С октября 1917 года начались открытые гонения на православных
христиан. Уже в 1918 году во время массовых арестов, о.Григорий стал узником камеры № 22 Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, где провел около 4 месяцев.
В ночь на 13 августа 1922 года был расстрелян сщмч. митрополит
Вениамин и его сподвижники. Не прошло и месяца, как 5 сентября 1922 года Петроградским Губотделом ГПУ были арестованы 22 человека,
считавшиеся крайне неблагонадежными новой властью. Среди них был и о.Григорий. Официальное обвинение гласило: «за то, что они
организовывали нелегальные сборища, распространяли ложные слухи, создавая в народе настроения против обновленческого движения».
Прежде всего ГПУ интересовали связи духовенства с теми, кто проходил по недавнему громкому делу митрополита Вениамина, а также, где и как собирались деньги для осужденных и пострадавших семей при изъятии церковных ценностей. И конечно, отношение к «живой (обновленческой) церкви», которую органы ГПУ всячески поддерживали для развала Православной Церкви.
Твердая и ясная позиция о. Григория в отношении обновленчества не
вызывает сомнения — абсолютное неприятие и практическое размежевание.
Наступило время страданий за Христа, но еще не пришел час его
Голгофы: отца Григория выслали на три года: сначала в Оренбург, а затем в Уральск, оттуда — в поселок Джамбет. Там он, закончив курсы
медицинского работника, стал работать фельдшером в местной больнице.
О. Григорий в ноябре 1924 г. был возвращен из ссылки досрочно по
ходатайству Патриарха Тихона. В это время многие храмы в Петрограде захватили обновленцы, и поскольку храм иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» стал обновленческим, о. Григорий оказался за штатом.
Вскоре его пригласили в Сергиевский собор, где он прослужил до 1930
года. Протоиерей Григорий владел 8 языками и отдавал свои богатейшие знания молодым. С 1928 года совмещал служение в соборе с преподаванием истории западной церкви на Высших Богословских курсах.
В 1930 году сщмч. митрополит Ленинградский и Гдовский Серафим
(Чичагов) назначил его на место настоятеля Сестрорецкого
Петропавловского собора. В 1931 году Петропавловский собор закрыли, и о. Григорий стал настоятелем местной кладбищенской церкви свт. Николая Чудотворца, но служил там не долго, поскольку в этом же году был назначен настоятелем Рождественской церкви на Песках, где священствовал до 1933 года. В этом же году он встретился с бывшим сенатором Дмитрием Флоровичем, с которым беседовал о современном положении англиканской церкви и жизни епископа Евлогия (Георгиевского), находившегося за границей.
3 января 1934 года Сестрорецким погранотрядом в церковном доме был проведен обыск, протоиерей Григорий Сербаринов был арестован. У него были конфискованы 17 книг, рукописи и переписка. Вновь священнослужитель оказался в тюремной камере, теперь на Шпалерной улице, д. 25. Он проходил по сфабрикованному властями делу «евлогиевцев».
На допросе о. Григорий заявил: «Свою контрреволюционную деятельность в контрреволюционной организации по сближению Православной Церкви с англиканской отрицаю». Виновным себя он не признал. Но, несмотря на это, был осужден на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. О.Григорий с другими заключенными этапом был отправлен на Колыму, в бухту Нагаево. В одном эшелоне с о. Григорием оказался и петроградский протоиерей Василий Венустов. Они подружились и впоследствии находились вместе в
заключении, где работали на строительстве дороги. Тяжелый физический труд подрывал силы людей. Здесь о. Григорию пригодились полученные ранее навыки медицинского работника: его перевели работать фельдшером в лагерный медпункт.
После ареста протоиерея Григория, его жена, Антонина Ивановна, получила предписание выехать в Казахстан, в г. Джамбул.
В 1937 году протоиерея Григория освободили, но жить в больших городах, конечно, не разрешили, и батюшка уехал в Казань.
В конце декабря 1937 года его снова арестовали. Это был арест по I
категории, что предполагало расстрел. Но все-таки один формальный допрос состоялся. Виновным в контрреволюционной деятельности о. Григорий себя не признал. Он обвинялся в том, что «возвратившись из заключения, восстановил связь с духовенством, продолжал антисоветскую агитацию, используя религиозные предрассудки». Семейное предание говорит о том, что батюшке предлагали сохранить жизнь в обмен на снятие сана, но он остался тверд. Предание, скорее всего, соответствует истине, так как в
обвинительном заключении особо подчеркивалось, что он «добивался через Казанского и Петергофского митрополитов места священника. Своих контрреволюционных взглядов не пересмотрел, заявив об этом на следствии». Это значило не просто верность своему пастырскому долгу, но предпочтение благодатного дара священства -земной жизни. Постановлением Тройки при НКВД Т АССР от 30 декабря 1937 священник был приговорен к высшей мере наказания. Больше на допрос его не вызывали. Приближалось Рождество Христово. В Рождественские праздники, 8 января 1938 года в 21 час 45 мин. протоиерей Григорий был расстрелян.
Постановлением Священного Синода от 30 июля 2003года протоиерей Григорий Сербаринов (1881 — 8 января 1938) включен в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века, а в мемориальной квартире священника открыт музей.
__________________________________________________________________
Настоятель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радостей» на Шпалерной улице протоиерей Вячеслав Харинов рассказал в интервью для телеканала «Союз» :
– Святой новомученик Григорий Сербаринов, настоятель нашего храма, родился в 1880 году в Рязанской губернии – селе Нижнее Плуталово Зарайского уезда. Делаю на этом акцент. Те, кто потом составил честь и гордость России, те, кто стал гордостью Церкви, не были подчас людьми высокого происхождения, выходцами из столичных кругов, обремененными серьезным образованием, духовными традициями своих семей. Традиции были, и это были подчас традиции крестьянских семей. На карте Рязанской губернии и Зарайского уезда – никакого Плуталова, ни Нижнего, ни Верхнего, ни Среднего. Мы специально исследовали эти места. Это настоящая глубинка. Мы сейчас даже не можем найти это Нижнее Плуталово, оно отсутствует. Ближайшая церковь Спасская находится в соседнем селе, видимо, ее и посещал будущий священномученик. Почему я это говорю? Потому что это человек, блестяще окончивший в 1901 году Рязанскую духовную семинарию. А в 1905 году, со званием кандидата богословия, он окончил нашу Санкт-Петербургскую духовную академию. Прекрасно владел четырьмя живыми языками, прекрасно знал четыре мертвых языка и вел дневниковые записи на английском языке. Только в России того времени, наверное, это было возможно.
Только в Русской Православной Церкви можно найти людей, которые, будучи выходцами из самой глубинки, вдруг достигали такой высоты образованности и духовной высоты. Окончив духовную академию в 1905 году, он знакомится с Антониной Иоанновной, дочерью очень известного в Петербурге священника Иоанна Шишова. У нас на фотографии представлена его семья – эта дружба заканчивается счастливым браком. На фотографии он еще в кителе студента духовной академии. У нас есть фотографии его тестя, тещи и всей семьи, в которую он вошел и которая приняла его. С 1909 года он служит в Петропавловской церкви, где был настоятелем отец Иоанн Шишов. С этого начинается его священническая жизнь – здесь, в Петербурге.
Довольно скоро, через одно назначение, он оказывается священником Скорбященского храма на Шпалерной улице и служит здесь десять лет, с 1912 по 1922 год – до своего ареста, в сентябре 1922 года, почти сразу после известного приговора по делу об изъятии церковных ценностей, после того, как был расстрелян благодетельствовавший ему митрополит Вениамин, тоже прославленный в лике новомучеников. У нас в музее находятся личные вещи отца Григория, фотографии, материалы дел, которые заводились в отношении его, копии обвинительных заключений, протоколов, допросов. И, конечно же, материалы, связанные с его семьей.
Отец Григорий появляется в нашем храме в 1912 году. У нас есть ранние фотографии отца Григория, где он со значком выпускника духовной академии, с кандидатским значком, священническим восьмиконечным крестом, с молодой матушкой. У них рождается дочка Нина, потом – сын Александр, третьим ребенком появляется дочь Наталья. Отец Григорий представляет собой совершенно особый тип священника – это тот тип, о котором мы должны знать: это петербургское духовенство. Его очень часто приглашает отец Философ Орнатский, настоятель Казанского собора, специально к себе в собор на проповедь. Была такая практика: настоятели переходили из храма в храм, оживляли приходскую жизнь новым словом, возможностью представить с другой точки зрения какую-то проблему или толкование на евангельское чтение. И отца Григория очень ценил уже тогда маститый отец Философ Орнатский и приглашал специально прочесть проповедь для прихожан Казанского кафедрального собора.
Ближайшим родственником матушки Антонины был отец Петр Белавский, служивший под Гатчиной в Оренбурге, в Тайцах. Он был женат на сестре матушки Антонины. И, таким образом, Белавские, Шишовы и косвенно Сербариновы оказались в родстве. Именно там, на приходе отца Петра Белавского, заканчивала свою земную жизнь матушка Антонина, уже в 70-х годах прошлого столетия.
А у нас есть замечательные фотографии, связанные с посещениями приходов, где служили родственники матушки Антонины. Мы можем видеть такой хрестоматийный образ русского священника в уличной рясе (это была замена пальто), в обязательной священнической шляпе. Вот этот образ, который мы, увы, сейчас не видим. Наши священники обычно ходят в светском. Советская эпоха наложила отпечаток, и священнических шляп мы не видим. Или видим крайне редко, только на священниках старшего поколения, которые носят такие шляпы совершенно особого кроя с высокой прямоугольной тульей.
На фотографии мы можем видеть отца Григория с двумя детьми. Он священник Скорбященского храма, и молодая матушка Антонина рядом с ним. И вот соседняя фотография, сделанная через 12 лет. Мы видим на месте юной и свежей женщины почти старуху, со взглядом женщины, которой уже очень много пришлось пережить. Муж уже был несколько раз арестован, прошел лагеря. У отца Григория побелевшая борода, но все такой же светлый, невозмутимый взгляд. За этой фотографией будущая драма.
Буквально через некоторое время старшая дочь Нина и матушка будут высланы в Узбекскую ССР. Это была ссылка в никуда, практически их бросят на камни в чистом поле. Они чудом выживут. Сын Александр, как сын врага народа, уйдет в лагеря – это ссылка в Коми АССР. Дочь Наталью Григорьевну изымут из семьи и попытаются сделать из нее образцово-показательную советскую школьницу, комсомолку и коммунистку впоследствии. Она даже сумела сделать какую-то карьеру в Министерстве финансов. Но семья через некоторое время распадется. Двенадцать лет между этими фотографиями, и мы видим, насколько сильно изменилось время, насколько трагичным оно стало. Рядом фотография Александра, сына отца Григория. Он уже в ссылке. Он уже молодой человек и не знает о судьбе отца. Со своей сестрой Натальей они встретятся только после войны в Ленинграде, уже зрелыми людьми. Дочь Наталья будет в каком-то смысле осуждаема семьей за то, что у нее так сложилась жизнь. Но ее вырвали из семьи десятилетней девочкой. Везде в анкетах и документах она писала, что ее отец был учителем. И это спасало ее карьеру. Если бы она указала, что он был репрессированным священником, наверное, у нее карьера бы не сложилась. Вот такая трагическая судьба. У нас есть фотографии и последнего периода жизни отца Григория, после нагаевской и магаданской ссылок. Здесь фотографии его дела, еще не расстрельного, но которое могло завести в могилу отца Григория. Только его образованность и медицинское образование спасли ему жизнь в нагаевской и магаданской ссылках.
Вернувшись, он не имеет возможности видеться с семьей. Он приезжает инкогнито, тайком. По ночам на квартире прихожан несколько дней встречается со своими близкими. После этого уезжает в Казань – ему запрещено жить в больших городах. Единственный большой город, где можно было жить, это Казань. Там он поступает на железную дорогу счетоводом-бухгалтером. Буквально через несколько месяцев его арестовывают по первой категории, и это заведомо уже означало расстрел. Ему инкриминируют одно. У нас есть обвинительное заключение, которое гласит, что Григорий Александрович Сербаринов, священник, возвратясь из концлагерей (это терминология советского ГПУ НКВД), восстанавливал связь с духовенством, добивался назначения на должность священника. «На основании этого обвинительного заключения Григория Александровича Сербаринова расстрелять, личное имущество конфисковать».
Вот, собственно, вина человека: то, что он не мыслил себя никем, только священником. И, зная, что практически подписывал себе смертный приговор, списывался с архиереями, в частности с петергофским епископом Николаем Ярушевичем, казанским архиереем, о том, чтобы ему дали место священника.