Василий Павлович Шеин родился 30 декабря 1870 года в деревне Колпна Новосельского узда Тульской губернии.
Во святом Крещении был назван в честь Святителя Василия Великого (празднуется 1 января). Выходец из старинного дворянского рода. Он был десятым ребёнком в семье коллежского секретаря Павла Васильевича Шеина и его супруги Натальи Акимовны. Воспитание юноши было пропитано благодатным духом церковности, сам он незадолго до своей мученической кончины говорил: «Я в Церкви с детства, постоянно около Церкви вращался, с Ней сроднился».
Дворянский род Шеиных — берущий своё начало от Михаила Прушанина, «мужа храбра и честна», выехавшего из Поруссии к святому Великому Князю Александру Невскому (память 30 августа и 23 ноября) — издревле славен в истории нашего государства, украсившись именами многих верных слуг и защитников веры, Самодержавия и Отечества.
В 1893 году Василий Павлович окончил Училище Правоведения и последовательно занимает ряд ответственных руководящих должностей, состоит помощником статс-секретаря в Правительствующем Совете. В 1908—1912 годах возглавляет законодательный отдел канцелярии Государственной думы, имея высокий статус: действительный статский советник. А в 1913 году от своей родной Тульской губернии избирается в члены Государственной Думы IV созыва.
Являясь, как всякий верный русский человек, убеждённым монархистом, в Думе он примыкает к фракции националистов и умеренных правых, уклоняясь, впрочем, от активной политической борьбы и работая в Комиссии по Церковным делам. Общее направление Думы было, безусловно, чуждо Церкви и Самодержавию, но «любящим Бога вся поспешествуют во благое» (Рим. 8:28), и Василий Павлович стремится извлечь максимальную пользу для Церкви в тех обстоятельствах, какие попустил Господь.
В 1917-1918 годах он входит в состав Секретариата Священного Собора Православной Российской Церкви в качестве секретаря. Был последним, приветствовавшим Святейшего Патриарха Тихона на его избрании 21 ноября 1917 года.
В 1920 году произошла коренная перемена в его жизни: в день памяти святого благоверного Великого Князя Александра Невского (30 августа по старому стилю/ 12 сентября по новому стилю) Василий Павлович принял постриг с именем Сергий в честь преподобного Сергия, игумена Радонежского. Вскоре он принял священнический сан и был возведен в сан архимандрита.
В апреле 1921 года о.Сергий прибыл в Петроград, так как весной назначается на должность настоятеля Петроградского Патриаршего Троицкого подворья на Фонтанке. Отец Сергий нёс также должность заместителя председателя Правления Церковного Общества объединённых Петроградских Православных приходов.
Тягота настоятельства усугублялась долгом семейным: на иждивении отца Серия находились две сестры, оставшиеся без службы и средств к существованию, и в нём одном полагавшие свою надежду.
Добросовестно неся крест своего монашества, горя духом, отец Сергий был, по его собственным словам, лишь слабой физической нитью привязан к маловременной земной жизни. Но враг нашего спасения, изощрившийся в безумных попытках ниспровергнуть Церковь Христову, приступил к внешне иному, не похожему на предыдущий, этапу гонения. С сатанинской убедительностью и ухищрённостью обществу и самим гонимым доказывалось, что они страдают не за Христа. Часто при этом мученики обвинялись в том, что они плохие христиане, богоборцы ставили им в вину отсутствие христианских добродетелей — от смирения до сострадания к ближним. Предпринимались также попытки противопоставить так называемую «общечеловеческую» нравственность нравственности христианской. В это соблазнительное (в том числе и для многих верных) время избежать сетей миродержца мог только смиренный и безукоризненно послушный Церкви христианин. Всякий самонадеянный шаг вправо или влево был гибельным.
В 1922 году большевики провели правительственную кампанию изъятия церковных ценностей, во время которой под предлогом помощи голодающим Поволжья реквизировали драгоценные камни и металлы из храмов и монастырей Православной Российской Церкви. Кампания имела две цели: во-первых, ограбить и во-вторых, разгромить Церковь. Грабёж осуществлялся в процессе сбора средств на дело мировой революции и правительственные нужды, а разгром Церкви производился через расстрел духовенства и церковный раскол. Судебные процессы по делу о сопротивлении изъятию ценностей прошли по всей стране.
Из огромного числа этих судов неправедных история запомнила два: Московский и Петроградский. К петроградскому процессу было привлечено 87 человек: 28 из них были оправданы, 49 получили от 7 дней до 5 лет.
10 июня 1922 года в Петрограде начался «обвинительный процесс по делу о сопротивлении изъятию церковных ценностей». Отцу Сергию, в частности, вменялось в вину членство в Обществе Православных приходов. Вина его усугублялась также «отягчающими обстоятельствами», такими как дворянское происхождение и высшее образование.
Давая показания, отец Сергий был исполнен чувства глубокого внутреннего достоинства, но без малейшего намёка на высокомерие и презрение к тем, кто так этого заслуживал. Однако когда обвинитель попытался иронизировать над его саном, спросив: «Вы в миру были крупным помещиком, богатым человеком. Неужели вы приняли монашество по убеждению?», архимандрит Сергий возмутился: «Послушайте, Вы очевидно не понимаете, как оскорбителен Ваш вопрос. Я на него отвечать не буду».
Своих националистических убеждений он не пытался скрыть. На вопрос о его отношении к злободневным проблемам церковно-общественной жизни отец Сергий совершенно искренне отвечал: «Церковь настолько богата разносторонней духовной жизнью, что можно найти в ней интерес и удовлетворение и вне вопросов церковно-общественной жизни».
На суде держался мужественно. Его ответы судьям и обвинителям были спокойны и точны. На вопрос об отношении к «живой церкви» (обновленческому движению) ответил, что живую Церковь он знает только одну — ту, о которой сказано Церковь Бога Живого — столп и утверждение истины (1 Тим. 3; 15).
По воспоминаниям очевидцев, его последнее слово произвело сильное впечатление. Он нарисовал картину аскетической жизни монаха и сказал, что, отрешившись от суеты мира, отдал всего себя внутреннему деланию и молитве. «Единственная слабая физическая нить, — говорил он, связывает меня с сей жизнью. Неужели же трибунал думает, что разрыв и этой последней нити может быть для меня страшен? Делайте своё дело. Я жалею вас и молюсь за вас».
Один из обвинителей так вспоминал позднее об архимандрите Сергии: «С каким нескрываемым отвращением и в то же время снисходительной жалостью он смотрел и говорил с нами, находящимися в составе суда. Страха смерти, тюрьмы для него, как, впрочем, и для многих из них, не существовало; серьёзный был противник».
Архимандрит Сергий на судебном процессе являл и большое сходство, и яркий контраст с митрополитом Вениамином (Казанским). Сходство — в глубокой вере и готовности за нее пострадать; разница — в характерах и темпераментах. Митрополит не боялся смерти, но он и не искал ее: он спокойно шел навстречу ожидавшей его участи, предавшись воле Божией. Отец же Сергий как бы жаждал пострадать за веру. Отсюда его пламенные, вдохновенные речи на суде, отличавшиеся от сжатых и спокойных ответов на суде Владыки Вениамина. Очевидцам процесса архимандрит Сергий напоминал мученика первых веков христианства.
Сокамерником — на Шпалерной улице в доме предварительного заключения — отца Сергия был протоиерей Михаил Чельцов, которому он уступил свои более удобные нары, оправдываясь тем, что «монаху не подобает нежиться».
Свои последние дни перед казнью о. Сергий провёл в полном спокойствии, чтении и молитве. Стараясь облегчить положение «смертника» своему сокамернику о. Михаилу Чельцову, который немало унывал и беспокоился, о. Сергий читал с ним акафист Иисусу Сладчайшему, служил с ним всенощную, обедницу, панихиду по покойной матери протоиерея. Отцу Михаилу домашние передали в камеру VI-й том собрания творении Святителя Иоанна Златоустого (память 13 ноября), но он, отягчённый думами, не смог его читать. Отец Сергий, напротив, утешался чтением Златоустого
и прочитал сокамернику найденные в томике свт. Иоанна Златоуста слова утешения в «скорбях и несчастиях, посылаемых от Господа человеку:
«…Знай, что Господь все это делает для тебя, и ты в конце концов от Господа не только получишь избавление от всех горестей, но и сторицей вознаграждение».
О. Михаил вспоминал позднее:
«Впоследствии, уже в Доме предварительного заключения, сколько раз ни пытался я найти это место у Златоуста, так и не мог. Как будто оно куда-то из книги исчезло, или мы в те неповторяющиеся тяжелые минуты читали что-то, чего в книге не было. Тогда эти суждения Златоуста, видимо, ободрили о. Сергия, он прочитал их мне, и мы с ним на эту тему радостно побеседовали».
Восьмого июля смертникам приказали приготовиться к переезду в другую тюрьму, и священники исповедались друг другу. «Отец Сергий исповедался искренне, горячо и слезно. Это была его последняя земная исповедь», а по дороге на Шпалерную он шутил с конвоиром, угощая его клубникой и говоря, что «ягоды не отравлены, ибо мы и не думаем умирать».
В дальнейшем всю свою жизнь отец Михаил благодарил Господа за краткое знакомство с отцом Сергием.
Последние слова отца Сергия, сказанные коммунистическим палачам были:
«Я ни с кем не борюсь — только с самим собою».
5 июля был оглашён приговор трибунала, по которому священномученики митрополит Петроградский и Ладожский Вениамин (Казанский) и вместе с ним архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров приговаривались к расстрелу.
В ночь на 31 июля (13 августа н. ст.) 1922 года священномученики архимандрит Сергий и митрополит Вениамин, вместе с мучениками Юрием и Иваном, обритые и одетые в лохмотья, были расстреляны, по некоторым сведениям, на окраине Петрограда на станции Пороховые.
Причислен к лику святых как священномученик в 1992 году на Архиерейском соборе Русской Православной Церкви вместе с митрополитом Вениамином.
Дни памяти: 31 июля (13 августа), Собор Санкт-Петербургских святых – третье воскресенье по Пятидесятнице
Храмы: Петроградское Патриаршее Троицкое подворье на Фонтанке
Источник: Новомученики Санкт-Петербурга